Министерство инноваций - жесть. О чем Зеленский говорил с ИТ

Вчера на YouTube-канале Зе!Президент появилось видео с февральской встречи кандидата в президенты Владимира Зеленского с представителями ИТ-сферы.

Среди последних - президент холдинга Internet Invest Group Александр Ольшанский, глава киевского Singularity University Игорь Новиков, основатель украинской криптобиржи KUNA Михаил Чобанян, гендиректор группы компаний Advanter Group Андрей Длигач, CEO стартапа Mawi Solutions Рон Фридман и СЕО исследовательской компании Innolytics Group Владимир Бандура.

В описании видео команда Зеленского написала, мол, “говорим про инновации, стартапы и IT сектор в Украине”. 

LIGA.net публикует самые интересные мысли участников обсуждения из 20 минут нарезки видео.

Андрей Длигач: Воровство программного обеспечения и идей у нас - распространенная практика. Поэтому какому идиоту придет мысль заниматься тут каким-то интеллектуальным трудом? При отсутствии судов и справедливости правоохранительной системы тупо заниматься здесь идеями, их генерацией, даже патентованием. Патент тебя ни от чего не спасает.

Игорь Новиков: Сделать Министерство инноваций - это жесть.

Владимир Зеленский: Почему?

Александр Ольшанский: Если ты хочешь погубить инновации, надо сделать Министерство инноваций.

Михаил Чобанян: У меня кейс специфический. На данный момент я благодарен государству (сказано с иронией). Потому что то, чем я занимаюсь, - это параллельная вселенная. Это параллельный финансовый мир, и мой отдел по продажам - Нацбанк. С 2014 по 2016 год он сделал шикарную работу: чем больше он гайки закручивал (валютные ограничения - Ред), тем больше люди искали альтернативу. А кроме криптовалют альтернатив не было. Потом в 2015 году подключилась PR-служба - МВД. Они пришли ко мне с обыском. Я вышел в Facebook, чтобы защитить свои права, и это ушло тысячами репостов, - я стал резко популярен. Это, конечно, смешно, но грустно.

Сергей Бабак, ЗеКоманда: У нас есть шикарные разработки, которые постоянно и повсеместно происходят, - и в 90-е, и сейчас. Есть проблемы со внедрением этих разработок. Возникает вопрос: почему? Что мешает процессу инноваций?

Рон Фридман: У нас никогда нет проблемы в реализации. Реализовать мы можем на уровне Google. Имплементировать не можем.

Длигач: У нас многие процессы в государстве не формализованы. Не разделены сферы между министерствами. Нет алгоритмизации этих процессов. Поэтому и создать ИТ-решение очень сложно. Например, для реестра e-Health не было технического задания, когда оно разрабатывалось. Потому что все делается на эмоциях: “Надо что-то сделать...Есть мода на оцифровку - давайте сделаем что-то... Гранты дают - давайте оприходуем”. И при этом нет стратегии, плана действий.

Владимир Бандура: У нас большое наследие Советского Союза - и в плохом и в хорошем смысле. В плане технологий он был очень продвинутым в свое время государством. У нас есть сильные ученые уже в возрасте, которые не собираются никуда уезжать. У них есть на самом деле классные разработки, но нет никаких методов и способов их коммерциализировать, кроме продажи втихаря за границу. Сами ученые не умеют их упаковывать и продавать как продукт.

Руслан Стефанчук, Зе команда: Я был в одном из мощных университетов Украины, который всегда входит в топ. У него есть 170 патентов. Из них коммерциализирован один. Продано - ноль.  

Владимир Зеленский: Мне кажется, люди, которые креативят эти идеи, и продавцы - это разные вещи.

Ольшанский: Украина так и не родила ни одного гигантского мирового проекта уровня Яндекса.

Зеленский: Но корни (украинские, - Ред.) у WhatsApp есть.

Ольшанский: У десятков проектов есть корни. Но есть проблема: мы хорошо продаем труд - сырье, - но не продаем продукт.

Фридман: Я не вижу ничего плохого в том, что компания начинает делать что-то в Украине и выходит на рынок Штатов, потому что там огромный рынок.

Зеленский: Что это для Украины - переезд локального стартапа на международный рынок?

Фридман: Все стартапы, которые переезжают, по моему опыту, оставляют здесь R&D-офис (исследования и разработка, - Ред.).

Зеленский: Но вопрос в том, где находится центральный офис, где платятся налоги.

Фридман: Налоги платятся там, где продается продукт. Там, где рынок.

Чобанян: И это не Украина.

Ольшанский: У ИТ проблем меньше всего в стране. ИТ сейчас встало, взяло билет в руки и уехало.

Ольшанский: В Эстонии есть специальное правительственное агентство, они ко мне приехали и говорят: “Что мы должны сделать, чтобы вы перевезли всю компанию вместе с людьми в Эстонию? Мы поможем с офисами, визами, регистрациями”. Это государственная политика.

Длигач: Эмиграцию мы остановить не можем, потому что рождаем слишком вольных талантливых людей. Значит приоритетом для государства должна быть иммиграция. Государство должно стать удобным для запуска бизнесов, стартапов, реализации идей. Чтобы Азия, Африка, Европа здесь разворачивали стартапы.

Чобанян: Через меня уже проходило много разных программ, связанных с электронной личностью, электронным голосованием. Там используют блокчейн. Все классно. Очень много прототипов. Но все заканчивается чем? Ничем. Потому что нужно определить, кто заказчик. Не может народ или айтишник с низов внедрить систему голосования, даже если она будет самая крутая в мире. Мы не можем сказать: “Давайте проведем выборы 31-го числа на блокчейне!”. Потому что у нас еще не обкатанная система. Нужно дать возможность протестировать ее на уровне села, города.

Зеленский: В Эстонии это работает?

Чобанян: Конечно.

Зеленский: А что еще нам проверять?

Чобанян: Зачем нам имплементировать систему, которая работает 10 лет? Она уже устарела и морально и технически. Нам нужно что-то новое.

Чобанян: Нам нужно оцифровать личность человека в безопасном виде, чтобы данные не утекали. Соответственно, нужно сделать перепись населения. Когда последний раз была перепись? Нас уже далеко не 42 млн, и, наверное, уже не 35 млн. Это должна быть воля первого лица.

Новиков: У нас обычно инновационная политика заключается в том, кто первый тэгнет Илона Маска в Твиттере. Ляшко, на моей памяти, тэгал его раз 6.